Про экс-главного тренера «Локомотива» написано и сказано достаточно. Однако, в прошедшем году на Бышовца обрушилась прямо таки лавина критики. По большому счету, всех интересовало только одно: почему именитый наставник не мог подобрать ключик к футболистам, а те в свою очередь не «умирали» на поле за тренера. Подводя итоги сезона в нашем журнале, решили представить Анатолия Федоровича тем, кем он является на самом деле - интересным собеседником и великолепным в прошлом игроком. А с неординарными людьми, как известно, всегда непросто.
- Недавно с удивлением узнала, что вы чуть не стали боксером. Это действительно было серьезным увлечением?
- Конечно, нет. Боксом занимался в течение года. Дошел до полуфинала первенства Киева в своем возрасте. Однако, часто выступал против старших, и понятное дело уступал им и в силе. Все-таки два года - большая разница в таком спорте. Иногда приходилось сталкиваться с дискриминацией. Однако, этот опыт очень полезен. Он пригодился мне в дальнейшем. Ведь в жизни бывают случаи, когда такие навыки приходится применить на практике. Тогда все становится на место.
- Зато, киевское «Динамо» - стало вашей судьбой надолго.
- Киевское «Динамо» - это большая школа. Благом для украинского футбола стал приход такого тренера, как Виктор Маслов. Он прививал игрокам новые требования, и совсем иное понимание футбола. Я пришел в «Динамо» в 1963 году, а Виктор Александрович в 19б4-м. У меня к тому времени уже были какие-то сравнительные характеристики других тренеров высшей лиги. Но Маслов стоял особняком.
- Говорят, что он был тяжелым человеком по характеру.
- У меня на этот счет определенное мнение: Маслов, своего рода, Сократ. Я очень долго анализировал все, что он делал, и не всегда понимал его решения. Наверное, не хватало образования. Чтобы оценивать фундаментальные вещи нужны мозги, в конце концов. И самое важное - доверие к тому, что делает тренер. Благодарен ему за все. Хотя, отношения складывались непросто, а в какой-то степени жестко.
- В чем это выражалось?
- Маслов боялся, что меня испортят мои успехи, которые с каждым днем только росли.
- В свое время, многие обвиняли вас в игровом эгоизме. Что вы - сторонник скорее индивидуальной игры, нежели коллективной.
- Это было обусловлено, прежде всего, самой позицией: я играл выдвинутого центрального нападающего. Благодаря индивидуальным качествам - дриблингу, скорости, нестандартности принятия решений, импровизации, которая ставила в тупик многих защитников, этот «эгоизм» приносил результат. Не всегда же получаешь должную поддержку от полузащитников. Поэтому и выработался у меня такой стиль.
- Получается, вы работали больше на зрителя?
- Отчасти, это так. Артистизм присутствовал. Помню, играли мы в июне 1967 года в Париже товарищеский матч за сборную, и неповторимый Валерий Воронин при положительном для нас счете попросил: «Быш, ну покрути позвонки! Покажи себя!». Так что, даже такие просьбы были, - улыбается Анатолий Федорович. - Пришлось выполнить. Кстати, нас с Эдуардом Стрельцовым тогда признали лучшими игроками матча. А меня прозвали «парижским мальчиком».
- В стан злейшего врага «Динамо» - «Спартак» звали?
- Предложение было. У меня уже в то время был характер, не воспринимающий силовых давлений. Маслов тогда очень жестко себя вел. На каком-то этапе сказал, что уйду. Но в душе знал, что не смогу. Я с десяти лет в киевском «Динамо». Эта команда, в которой играли не за деньги. Она была в крови, становилась твоей сущностью. Помыслить себя в другом клубе просто не мог.
- Материальными благами баловали в те времена?
- Нет, все блага мы и так получали. Я рано остался без отца. Моя семья - это мама и брат. Сначала мы жили в коммунальной квартире, потом получили отдельную. Но без помощи клуба. Уже когда мне исполнилось 20 лет, нам дали отдельную квартиру в районе близком к стадиону «Динамо».
- В какой момент к футболу добавилось увлечение литературой?
- Без случайного совпадения не обошлось. Как-то я попал на день рождения к моей однокласснице. Ее браться, которые в то время уже учились в университете, в определенный момент праздника стали сознательно меня унижать в присутствии гостей. Согласен, возможно, я вел себя не скромно для своего возраста. Вот они этим и были недовольны. Задавали вопросы из области искусства и литературы, на которые я не знал ответов. Для меня тот вечер стал страшным ударом и хорошим уроком на будущее. Дома-то была скромная подборка книг. Поэтому к 16-17 годам я уже не вылезал из библиотек, прочитав все, что можно - от Бальзака до Киплинга.
- Книги сами выбираете, или по рекомендации друзей?
- Стараюсь - сам. Но и от помощи друзей не отказываюсь. Читать все подряд без разбора тоже нельзя. Из сегодняшней, по большей части макулатуры, все же можно выбрать достойные внимания книги. Из классики недавно с удовольствием перечитал Пушкина, Грибоедова, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя.
- Игроков «Локо», знаю, пытались приобщить к литературе.
- Эпизодически. На самом деле, эта тема слишком гиперболизирована. Что плохого, если футболисты будут знать любопытные фрагменты из жизни Цезаря? Неужели Рыжикову и Полякову будет не интересно узнать что-то о Яшине, а остальным игрокам - о Стрельцове и Воронине? Я не вел многочасовые монологи. И не нужно делать из меня отрицательного героя.
- Вам присущ авантюризм?
- А почему вы спрашиваете? - хитро щурится Бышовец.
- Однажды вы напугали таксиста в Бразилии...
- Понимаю, о какой истории вы говорите. В один из наших с супругой приездов в Рио-де-Жанейро, решили, помимо всего прочего, наконец посетить статую Христа. Оставалось два часа до отъезда в аэропорт. А тут как назло зарядил ливень. Поймали паренька-таксиста, а он смотрит на нас как на сумасшедших, размахивает руками и кричит, что из-за дождя дороги не видно. В конце концов, до статуи мы добрались, а когда поднялись по ступеням на самый верх, небо прояснилось. Я в этом увидел какой-то знак: если чего-то хочешь, нужно обязательно делать.
- Кстати, откуда Владимир Высоцкий, увековечивший вас в своей песне, знал про миллион от «Фиорентины»?
- Я его сам об этом как-то спросил. После одного из спектаклей, в котором играл Высоцкий, мы большой компанией отправились в ресторан. Как раз уже эта песня везде играла. Говорю: «Володя, почему именно миллион?». На что он, улыбаясь, уверенно ответил: «Толя, просто поверь мне. Я знаю, о чем говорю». А что делать? Пришлось поверить...
P.S.: Беседа с Анатолием Федоровичем проходила еще до его ухода из команды. И стала, скорее, неким отступлением от главной темы сезона - его работы в «Локомотиве». Это был разговор не с тренером, а с человеком, которому, благодаря богатой биографии, всегда есть что рассказать.
Источник:© «Локомотив», № 1, январь 2008, стр. 24-25
|
